Когда пришли за Синяком, я молчал, ведь я не фермер.
Когда посадили Сенина, я молчал, ведь я не арендодатель.
Когда обвинили Кузнецова, я молчал, ведь я не рекламист.
Когда осудили Большенко, я молчал, ведь я не строитель.
Когда пришли за мной, некому было подать голос в мою защиту.
Драматичное покаяние Мартина Нимеллера "Когда они пришли" хорошо известно. Переведено на все языки. Часто цитируется по разнообразным поводам. Но крайне редко применяется в реальной жизни. Точнее, применяется именно в таком, обреченном варианте - осознания упущенных возможностей и времени, когда уже поздно что-либо исправлять.
В России ведь тоже давно известно, что не стоит зарекаться от тюрьмы да от сумы. Но всегда кажется, что неприятности случаются с другими, беды происходят где-то далеко. Свои погрешности кажутся соринкой в сравнении с бревнами чужих грехов.
Что до меня, то я не молчал ни в одном из упомянутых в метафорической цитате случаях. Я, вообще, не могу молчать, когда рядом совершается несправедливость - независимо от масштаба и темы. Старожилы новейшей истории Омска помнят, как я почти одновременно выходил на Площадь с плакатом "Lietuva, прости нас!" и заставлял спикера горсовета Варнавского извиняться перед депутатом, которого он назвал "коверным".
Но я прекрасно понимаю чувства молчащих. Людей, привыкших молчать уже не в одном поколении. Еще не утративших чувства брезгливости от знаменитых "коллективных писем" в жанре осуждамса и одобрямса. И, одновременно, сохранивших святую уверенность в то, что "начальству виднее" и поэтому "лучше не высовываться". Чувства столь сильного, что прошло практически неизменным через столетия крепостного права, несколько войн и революций.
Понимаю, но никогда не приму такую позицию. И буду пользоваться любой возможностью, чтобы показать ее абсурдность.
Да, долги надо возвращать. Но надо различать долги личные и корпоративные. Надо различать текущую хозяйственную задолженность, естественную для любого бизнеса, и злостный отказ от исполнения обязательств при наличии такой возможности, а тем более прямое мошенничество.
Да, причиненный ущерб надо возмещать. Но нельзя мириться с практикой превращения предпринимателей в козлов отпущения, в людей, "виноватых по роду деятельности", заведомо более ответственных, в сравнении с чиновниками и другими наемными работниками. Или даже потворствовать этой практике. Люди, рассчитывавшие получить выгоды, участвуя в схемах т.н. "долевого строительства", должны понимать, что они фактически становятся соинвесторами, принимающими на себя все предпринимательские риски этого сложного вида бизнеса. А мы почему-то продолжаем мириться с совершенно совковой практикой перекладывания этих рисков на чужие плечи или размазывания на всех.
Да, в обвинениях надо разбираться. Но для этого нужно обеспечивать возможность справедливого и беспристрастного судопроизводства, а не молчаливо соглашаться с его подменой разборками по понятиям или по праву сильного. Каждый факт отступления от правосудия из-за наличия в деле заинтересованных лиц из чиновничье-милицейско-судейско-прокурорской касты должен становиться объектом пристального внимания прессы и общественного контроля.
И, главное, надо ясно отдавать себе отчет в том, что любая уступка Молоху произвола и патернализма, прикрывающемуся некими "общими интересами", неминуемо влечет все новые и новые жертвы. Переломить эту тенденцию можно, лишь прервав "молчание бизнесменов".
Для этого нужны и новые организационные схемы, и новые лидеры. Но главное - совершение своеобразной ментальной революции: отказ от навязанной роли тельцов и овец, якобы находящихся в вечном долгу перед "чистыми" социальными группами, и решительное преодоление внутренней идиосинкразии - столь сильной, что даже перед лицом смертельной опасности многие предприниматели не сядут с коллегами на одном гектаре.
Примечание. Это эссе было написано для публикации в журнале "Бизнес курс", но отклонено главным редактором. Подробнее - см. в посте "Омск не место для свободы".
Источник: http://victor-korb.livejournal.com/121332.html |
